Джип, недовольно урча, подпрыгивал по ухабам проселочной дороги. Водитель и два пассажира, взмокшие от жары царящей в салоне, неторопливо пили пиво.
— Может, приоткроем окна? — в очередной раз взмолился толстый мужчина.
— Нет, Паша. Пыли наглотаться хочешь? – водитель, сам изрядно вспотевший, отхлебнул из бутылки.
Паша недовольно поерзал на месте.
— Ну, Серега, дышать ведь невозможно. Хлыст, хоть ты ему скажи.
Хлыст невозмутимо сидел на заднем сиденье, и, казалось, не обращал никакого внимания на духоту и постоянное нытье толстого Паши.
— Долго еще? – впервые за поездку подал он голос.
Сергей мельком взглянул на спидометр.
— Часа полтора осталось. Как раз к нашему приезду баньку истопят, и стол по-человечески накроют.
За окнами мелькали пожелтевшие поля, по которым извилистой змеей ползла дорога.
— А может, того… искупнемся? Здесь озеро или речка есть? – Паша с надеждой посмотрел на водителя.
— А как же, озерцо неподалеку имеется. Можно и искупнуться, — Сергей резко вывернул руль объезжая яму. – Хлыст ты не против?
— Давай, — Хлыст вытер выступившие на лбу капли пота мятым сырым платком.
Джип, раздраженно пыхтя, свернул с проселочной дороги на поле и, подминая пожухлую траву, выехал на пригорок, за которым начинался спуск к озеру.
***
— Хорошо то как! – Паша стоял возле открытой дверцы автомобиля. Подставив огромный живот свежему ветерку, он блаженно улыбнулся. Сергей и Хлыст, подобно юным сорванцам, плескались в озере. С умилением, посмотрев на друзей, Паша открыл багажник и вытащил ящик пива. Позвякивая бутылками, поставил его на траву и уселся рядом. Минут через десять Сергей, а следом за ним и Хлыст, повизгивая от возбуждения, подбежали к машине.
Нафупались? – спросил Паша, сдирая зубами с соленого окунька шкуру.
— Угу… — Сергей накинул на плечи махровое полотенце. Хлыст же остался в одних плавках, выставив словно напоказ, свое мускулистое тело, покрытое паутиной наколок.
— Фы у нас, как фтена для граффити – с набитым ртом пошутил Паша.
— Посиди с мое, — огрызнулся Хлыст.
Солнце уже начало склоняться к горизонту, но припекало так же нещадно, как и в полдень.
— А может, устроим здесь привал. Хотя бы на часик? – с надеждой спросил друзей Паша, — Банька от нас все равно никуда не убежит.
Сергей прихлопнул севшего на плечо слепня.
— Да я не против, — зевнул он, — так ведь разморит нас, на солнышке. Вам то что? А мне рулить еще.
Паша лениво поскреб пятернёй волосатое пузо.
— Не бойся, доедем. Так ведь, Хлыст?
Хлыст неторопливо полез в салон. Через пару минут компания непринужденно разливала по пластиковым стаканчикам коньяк. Всевозможную закуску вывалили прямо на берегу.
***
— Будем, — крякнул Паша, опрокинув очередной стаканчик. Он вытер рукой мокрые губы и потянулся за сигаретой.
— О, — его мутный взгляд остановился на невесть откуда появившемся незнакомце, — иди сюда отец.
Метрах в двадцати от троицы в тени густого кустарника сидел пожилой мужчина. На вид ему можно было дать лет шестьдесят, а то и все семьдесят. Старенькая выцветшая рубашка разошлась по шву на плече, а на ногах мешком висели мятые хлопчатобумажные брюки.
— Иди к нам, — не унимался Павел.
— Давай селянин, смелее, — поддержал друга Сергей, — подходи, нальем.
Старик неторопливо поднялся и вразвалочку направился к изрядно поддатой троице. Усевшись рядом, он взял протянутый стакан коньяка. Осмотрел его со всех сторон, будто какую реликвию и, только после этого выпил.
— Иван Макарыч, — представился он.
Паша ухмыльнулся.
— Рассказывай Макарыч, чего здесь высиживаешь?
Дед иронично взглянул на Павла.
— Рассказать не трудно. Но ведь все равно не поверишь.
Паша, переглянулся с пьяными друзьями. Затем налил еще один полный стакан и протянул его гостю.
— Давай. Выпей и рассказывай.
Иван Макарыч вновь осушил стакан и потянулся к банке с оливками. Повертев одну оливку в мозолистой руке, он раздавил ее пальцами и полез в карман за беломором.
— Вы про русалок, когда-нибудь слышали? – спросил он, прикуривая папиросу.
— Было дело, — за всех ответил Паша.
— Так вот, живет в этом озере одна русалочка. Со дня на день должна появиться. Ее и жду. – Старик закурил папиросу и закашлялся.
Наступило минутное оцепенение. Паша задумчиво почесал бритый затылок, Сергей застыл с коньяком в руках и даже Хлыст безмятежно лежавший с закрытыми глазами, повернул голову.
— Слушай отец, а ты с головой дружишь? – с сомнением взглянул на чудака Павел, — может тебе больше не наливать?
— Плесни, – старик протянул стакан, — а то продолжения не будет.
— Налей ему, – сказал Хлыст, — пусть рассказывает.
***
— Все произошло две недели назад, — начал Иван Макарыч. – С вечера поставил сеть, думал, что стоящее попадется. Плыву, значит, на лодке, обратно к берегу. Как вдруг брызги во все стороны, всплеск такой громкий, будто дельфин попался. А откуда у нас дельфины. Рыба то у нас мелкая, разве что щучка, какая попадет. Удивился я, взял багор, чтобы рыбину оглушить. А из воды женское личико показалось. Я сначала чуть в портки не наложил. Показалось, что утопленница всплыла. А это русалка оказалась.
Громкий хохот прервал его рассказ. Оглушительно ржал Павел, рядом катаясь по траве, заливисто смеялся Сергей, даже невозмутимый Хлыст и тот поперхнулся пивом. Иван Макарыч дождался, пока троица успокоится.
— Запуталась в моих сетях. Я понятное дело вытащил ее на берег. А она даже не сопротивляется. Смотрит на меня своими глазищами и молчит. А красавица такая, что описать фантазии не хватит.
Глаза словно два блюдца огромных, янтарем отсвечивают, и прямо манят к себе. Губки, сказал бы, как кораллы, да не видел я их, кораллов этих, не довелось. Но то, что они оказались пухленькими и очень соблазнительными, можете мне поверить.
Он сплюнул попавший на язык табак и оглянулся на озеро.
— Продолжай, не отвлекайся, — Паша открыл вторую бутылку.
— Ну, так вот… Сижу я, смотрю на нее, а сам будто язык проглотил. Первый раз русалку вижу. Я то язык проглотил, а она напротив, высунула из своего ротика язычок и давай им по губкам водить, а сама глаз с меня не сводит. Потом хвать за руки. Я чуть деру не дал с перепугу. Но потом чувствую под руками, что-то мягкое и горячее.
А она ладошки мои к своим грудям прижала и ждет чего-то. А что от меня ждать то? Я уж своей бабке ничего кроме пойманной рыбы дать не могу. Но тут чувствую, желание появляется. Будто годков двадцать скинул. Глаза вниз опустить не смею, стесняюсь, а на нее смотреть тоже не совсем удобно.
— А какие груди то у нее? Разглядел? – давясь от смеха, спросил Сергей.
— Не перебивай. – Иван Макарыч выпил, — Конечно, разглядел. Огромные, как раньше говорили, арбузные груди. Белые, нежные, с тоненькими прожилками вен. И сосочки маленькие твердые.
Я, как только их потрогал, сразу про бабку свою забыл напрочь. А мысль в голове только одна вертится: как же она с таким бюстом огромным плавает? – Он на секунду замолчал. – Плесни-ка мне еще, разволновался я что-то. — Дед помолчал. Снова посмотрел на озеро и, вздохнув, продолжил.
— И как только я ее сосочки начал руками мять, то есть ласкать, она как завизжит. Хвать меня за шею, свои уста к моим губищам потрескавшимся прижала и язычок мне прям до самого нёба засунула. А я к такому обхождению непривычный, мы с бабкой завсегда со сжатыми губами целуемся. Чуть не задохнулся. Но приятно было, слов нет.
— Ну, отец ты даешь, — вытирая выступившие на глазах слезы, выдавил из себя Павел. – Значит, понравилось с русалкой целоваться?
Иван Макарыч обвел мутным взглядом парней.
— Понравиться то оно конечно понравилось. Но вот рыбой от нее разило сильно. Она же чем питается? Рыбой сырой. Хорошо у меня в тот день насморк приключился. Так, что терпимо вышло. Нацеловались, значит, оторвался я от нее, чтобы дух перевести и разглядываю.
А у нее фигурка, что надо. У моей бабки такой отродясь не было, даже до замужества. Талия узкая, пупок просто, как пуговка. Я еще тогда удивился, откуда у русалок пупок берется. В общем, обхватил я ее за талию, прижал к себе и давай поцелуями осыпать. А кожа у нее чистый шелк, только мокрая. Она стонет, всем телом ко мне прижимается, шею покусывает. Кстати, и шея тогда у меня чистая была. Я в баню накануне сходил, как чувствовал.
Прижалась она снова ко мне своими грудями арбузными, да давай тереться и стонать, а сосочки твердые стали, как камень и горячие. Возбудился я тогда окончательно. Есть думаю еще порох в пороховницах, не совсем отсырел. Скидываю штаны, ну думаю, натешусь сейчас вдоволь. – Иван Макарыч внезапно замолчал на полуслове. Насыпал в ладонь горсть маслин и начал методично их пережевывать.
— И что? Как она? Макарыч не томи, — Хлыст тормошил деда за плечо.
— Не знаю, — вздохнул старик, — не вышло ничего.
— Как не вышло? – в один голос воскликнули Павел с Сергеем.
Иван Макарыч выпил и хитро прищурился.
— Хвост у нее там! Как я только не искал. Даже фонариком светил. Все есть: глаза, губки, грудь, а ниже пупка хвост рыбий. Вот такая незадача вышла. А пока я к бабке бежал, чтобы долг супружеский отдать покуда проценты не набежали, желание все и кончилось.
Вдоволь посмеявшись, приятели вновь обступили деда.
— Так зачем тогда ждешь ее? – спросил Хлыст.
— Дело у меня к ней важное, — старик прищурился, — миллион хочу. Мы ведь когда прощались — разговорились. Она обещала три моих желания выполнить.
Павел ухмыльнулся и засунул в рот только, что очищенную креветку.
— Дед, такого не бывает. Три желания в детских сказках обычно исполняют.
Иван Макарыч презрительно высморкался и снисходительно глянул на парня.
— Хочешь верь, хочешь нет, а две моих просьбы она уже выполнила. Правда, глупые вещи я пожелал, но сейчас уже не исправишь. А теперь вот собираюсь денег много попросить. — Иван Макарыч неуверенно поднялся и, пошатываясь, поплелся к своему кусту. На полпути остановился, потоптался на месте.
— Сначала я попросил ящик водки. Второе желание говорить не буду, незачем вам его знать, а третье решил за ночь придумать. Пришел утром миллион требовать, глядь, а здесь браконьер залетный рыбу динамитом глушит.
Старик погрустнел и громко засопев полез за очередной папиросой.
— Контузило мою русалку. Ничего теперь не слышит. Выплывет из глубины, я ей талдычу про деньги, а она только руками разводит да в уши пальцами тычет. Теперь сижу здесь целыми днями и жду, когда у нее слух восстановится.
Сергей понимающе похлопал деда по плечу и протянул ему стакан.
— Выпей отец, не расстраивайся так. И скажи нам все-таки, какое второе желание тебе русалка исполнила?
Дед помялся и, лукаво улыбнувшись, оглядел новых знакомых.
— Я ее попросил, — он перешел на шепот, — чтобы все, кто приезжает на это озеро, меня коньяком поили.
© Ситников И. Б.