Серьезное это дело – психиатра «проходить» перед первым классом. Надо заранее подготовить ребенка: объяснить ему (в моем случае ей) куда мы направляемся и зачем нам это нужно. Чтобы ребенка признали нормальным, вменяемым, способным постигать науки. Я не удосужилась провести подготовительную работу с дочерью, наивно полагая, что её нормальность очевидна, как и моя собственная и нечего отвлекаться на какую-то там подготовку.
Вышли мы вовремя, но до того долго препирались, какие босоножки обуть. Девочке хотелось белые, мне казалось, что лучше нарядиться в те, что в горошек. Спорили, спорили, наконец, я победила, и дочка согласилась обуть горошковые. Подошли к лифту. Нажали кнопку, ждем. Смотрю, на ребёнке босоножки разные — один белый, один в горошек. "Все-таки к психиатру идем, — говорю я ей, — Надо бы переобуться!". "Ну, мама!", — вопит деточка и громко топая, идет обратно домой, переобуваться.
Едем в автобусе. Скучно, тем более, что сидячих мест нам не хватило.
– А мы к психиатру едем? — затевает беседу моя мисс Очевидность.
– К психиатру, – неохотно откликаюсь я.
– А зачем? – не намерена отступать дочь.
– Чтоб он на тебя посмотрел! – я не теряю надежды, что на этом разговор закончится.
— А псих, это кто? – зря надеюсь.
– Тот, кто не может спокойно стоять в автобусе и молчать, – говорю назидательным голосом.
– А к психиатру большая очередь? – деточка наслаждается беседой, не взирая на мое явное нежелание общаться.
– Нас без очереди пропустят… – Я хотела ей сказать, что у нас обычный медосмотр, и в очереди стоять не придется…
Но тут нам какая-то сострадательная бабушка уступила место, и ребенок занялся поисками блокнота в своей сумке, чтобы немедленно приступить к рисованию.
Очередь к психиатру все-таки была. Пятеро детишек помладше, проходили медкомиссию для садика. Дочь не стала участвовать в прятках – догонялках, поскольку уже вышла из этого возраста. Во всяком случае, именно об этом она мне сообщила в ответ на предложение потусоваться, пока очередь не подойдет. Сидела, погруженная в какую-то стрелялку на айфоне. Временами осуждающе косилась на малышню, каждых пять минут приносила мне воды из кульвера. Любимое занятие — поить мать. Часа полтора просидели в ожидании, я успела выпить не меньше трех литров воды…
Пора заходить, смотрю, моя, приплясывая, идет к дверям. Как-то так ненормально приплясывает. Просто пляска Святого Витта. Сроду так не передвигалась, может, попа онемела от долгого сидения.
– Здрасьте, — говорит как-то развязно, после того как зашла в кабинет, и, не дожидаясь приглашения, садится на стул перед доктором, и приплясывает уже сидя. Я перепугалась, что нам налепят в качестве диагноза синдром навязчивых движений.
Говорю, чтоб её приструнить:
– Доченька, соберись, все серьезно. Вон муха сидит на окошке, причем, спокойно сидит, не вертится!
– И что, мне её съесть? — спрашивает до этого, в-общем-то, абсолютно нормальный ребенок.
– Нет, – говорю я ей, – просто не вертись, сиди спокойно, как муха, и все.
Психиатр посмотрел на меня, потом на девочку с каким-то, как мне показалось, узко профессиональным интересом, и неожиданно спросил:
– Тебя как зовут?
– Катя.
– Ты знаешь свой адрес?
Тишина.
– Номер дома знаешь?
Перед доктором лежит медкарта, на которой указан адрес.
– Не помню.
– Хоть одну цифру помнишь?
– Два.
– Правильно, дом 325. Кто на картинке лишний? — В руке у доктора листок. На нем нарисованы корова, коза, лошадь и лось.
– Лось.
– Правильно. А почему лось лишний?
– Потому что у него рук нет, — ребенок явно гордится остроумным ответом и поворачивается ко мне, но вместо одобрительной гримасы видит только вытянувшееся от удивления материнское лицо.
– У лошади тоже нет рук, – веско говорит доктор.
Девочка удивленно:
– Даа?
Я прихожу на помощь:
– Нарисованы домашние животные, они у людей в домах живут, а лось в лесу живет. Хотя вопрос спорный. Лось ведь частично одомашнен.
Дочка опять:
– Даа?
– Ну хорошо, — не сдается психиатр, – ты стихи знаешь какие-нибудь?
– Знаю, только очень короткие, короооотенькие…
– Прочитай, пожалуйста.
Девочка встает со стула, долго откашливается и читает необычайно звонким голосом, как на утреннике:
– В саду березы, ели застыли в декабре,
А сани полетели навстречу детворе.
Пауза.
– Все! Больше не знаю!
– Ну, тогда расскажи, как стишок, любимую песенку из музыкальной школы, — пытаюсь я спасти положение.
Катя снова набирает как можно больше воздуха в грудь и приступает:
– Очень хочется лошадке вместо сена и травы
Съесть на завтрак шоколадку и немножечко халвы!
Все!
– Ты учишься в музыкальной школе? – обрадовался психиатр, — Тогда скажи, что этой на картинке лишнее?
На этот раз нам предстоит выбирать между пианино, гитарой, скрипкой и контрабасом.
– Ничего нет лишнего, — уверенно заявляет дочь.
– А ты подумай, — говорю я ей, испугавшись, что в школу для нормальных детей нас уже теперь никогда не возьмут.
– Это ты подумай! – дерзко парирует дочь.
– Пианино лишнее, — подсказываю я, – У остальных инструментов струны.
– Мама, я же тебя как человека просила, подумай. У пианино струны внутри! Ты что, забыла? Ты мне сама показывала!
Нас отпустили домой, почему-то написав в карте "здоровы", или это просто "а" такая была, похожая на "ы".
© Карпова Ира